Под музыку дождя - Страница 40

– Нам надо поговорить.

– Прямо здесь?

– Нет… Здесь слишком много народа.

Она закусила нижнюю губу и искоса взглянула на него. О Боже, до чего же он красив! От ее внимания не ускользнуло то, как смотрели на него другие женщины, как их глаза с нескрываемым любопытством скользили по всей его статной фигуре.

– А в чем дело? – спросил он и нахмурился.

– Просто нам надо поговорить… Возможно, было бы удобнее заехать…

– Ко мне домой?

– Нет!

Только не к нему и не ко мне, подумала она. Иначе мы соблазним друг друга, и никакого разговора не получится.

– Тогда давай вернемся в твою квартиру.

– Нет.

– Я уж не знаю, что можно придумать еще. Пойти в парк и отыскать там свободную скамейку?… Но дело уже идет к вечеру, и к тому же сегодня довольно прохладно.

– Поедем в офис.

Джерри посмотрел на нее так, будто она начала терять рассудок, и осторожно спросил:

– Ты хочешь поехать в офис? Прямо сейчас? Вечером в воскресенье?

– Да.

Он пожал плечами. Интересно, какое такое архиважное дело ей вдруг понадобилось обсуждать на рабочем месте? Тем более в выходной день. Может быть, она собирается завести разговор о том, что ей пора выйти замуж, иметь семью…

Как ни странно, мысль о том, что Аделин может заговорить с ним о браке, причем заговорить серьезно, не оттолкнула его, не вызвала у него резко отрицательную реакцию, какую вызывали раньше другие его женщины, когда поднимали в беседах с ним этот же вопрос.

А возможно, она решила принять его предложение о переезде к нему, но с некоторыми оговорками. Разумеется, он выслушает ее и, черт возьми, даже, может быть, согласится с ее условиями! Он сходил с ума от того, что она не может быть рядом с ним постоянно. Сегодня утром он проснулся с навязчивой мыслью об этой женщине и не переставал думать о ней все это время.

У него было внутреннее ощущение, что тема брака так или иначе обязательно всплывет в их беседе. С тех пор, как они вернулись с Маргариты и близкие отношения между ними стали быстро приобретать все более и более интенсивный характер, они несколько раз говорили о браке, но лишь вскользь, лишь в очень общих чертах… С некоторых пор в сердце Джерри вселилось предчувствие, что, если Аделин выйдет за кого-то замуж и уйдет из его офиса, из его жизни, он будет страшно переживать ее уход, ее отсутствие. Теперь он не представлял своего существования без ее улыбки, ума, умения выслушивать собеседника, без ее виртуозных способностей заниматься любовью.

Но настолько ли он нуждается в этой женщине, чтобы жениться на ней? После смерти жены, после первого неудачного брака он дал себе клятву никогда не повторять ту же самую ошибку второй раз.

Только когда такси, в котором они ехали, стало уже подъезжать к зданию компании, Джерри осознал, что за всю дорогу никто из них не проронил ни слова.

Он искоса взглянул на Аделин. Она смотрела перед собой на шоссе и медленно крутила вокруг пальца золотую цепочку, которую носила на шее. Это был подарок от крестной на ее двадцатилетие. Через месяц после того дня ее рождения крестная, которую она так любила, умерла.

– О чем ты так отрешенно задумалась? – спросил он и погладил ее по щеке. Потом добавил: – Я уверен: какие бы мысли ни приходили тебе в голову, в них… ничего не может быть плохого.

Такси остановилось, они вышли из машины и направились к зданию. Аделин по-прежнему была погружена в свои мысли. Но с ее лица уже исчезла мрачная тень, и оно посветлело. Она подумала об офисе. Здесь произошла их первая близость. И потом, после возвращения с Маргариты, они снова занимались любовью в его кабинете. Три раза.

А Джерри в это время думал тоже о них, но несколько в ином ключе. У него вдруг мелькнула мысль, что Аделин, возможно, даже забыла о его идее, чтобы она перебралась к нему насовсем. Может быть, она собирается говорить с ним вовсе не об их будущем браке, а, наоборот, – о том, что им нужно полностью разорвать отношения и прекратить всякие контакты. При этой мысли кровь в его жилах, казалось, начала быстро леденеть, и он даже слегка вздрогнул.

Ее обычно открытое, ясное лицо теперь снова будто скрылось в тени, так что на нем ничего нельзя было прочесть. Оно стало непроницаемым, как маска. Когда они вошли в лифт и стали подниматься на директорский этаж, она не прильнула к нему, как обычно, а осталась стоять около панели с кнопками, спрятав руки за спину.

Весь директорский этаж был в полной темноте. Они осторожно двинулись по коридору, и по пути Джерри включал одну за другой лампочки, так что через минуту кромешную тьму вытеснил яркий электрический свет.

Когда они вошли в офис, Аделин подошла к стулу, но не стала садиться, а Джерри расположился на диване и сразу спросил:

– Итак, дорогая, что тебя так волнует? Чем ты озабочена? Но позволь мне самому догадаться. Ты хочешь иметь от наших отношений нечто большее, чем то, что есть, не так ли? Мы могли бы обсудить этот вопрос в более комфортабельной обстановке.

– Джерри, я…

– Подойди ко мне и присядь рядом.

Она села, но не на диван рядом с ним, а на тот самый стул, на котором привыкла сидеть, когда делала в блокноте записи и пометки во время деловых бесед с ним.

– Послушай, Джерри, я хочу сказать, что…

– Я же попросил тебя сесть рядом со мной. – Его тон становился раздраженным. – И не нервничай так. Я отношусь к тебе гораздо, гораздо лучше, чем когда-либо относился к какой-либо женщине в прошлом.

Он видел, что не в силах удержать нить их беседы, не в силах направить ее в нужное русло. Ему казалось, что его слова пролетают мимо ее ушей.